В обзор последнего летнего месяца вошли четыре книги. По мнению специалиста по информатике Стивена Робертсона, информационная революция произошла не с появлением компьютеров, а с возникновением письменности. В дальнейшем таких революций была целая серия. Их результатами (например, алфавитом, арабской системой исчисления и асфальтированными дорогами) мы пользуемся ежедневно, воспринимая как само собой разумеющееся. Палеоантрополог Сильвана Кондеми и научный журналист Франсуа Саватье рассказывают историю открытия денисовского человека, о котором мир узнал в 2010 году. На языке оригинала работа вышла в 2024 году — как сообщают издатели, это первая столь подробная научно-популярная книжка о денисовцах (не только первая на французском, но и первая в мире).
Так уж вышло, что второй раз подряд в наш обзор попадает книга о мумиях. Археолог и антрополог Жюльет Каз исследует феномен бальзамирования в разных странах и континентах, а также в разные эпохи. Как выясняется, вариантов того, как сохранить тело нетленным, — множество, а проделывают такое не только с мертвыми, но и с живыми. Наконец, только что переведенная на русский язык книга психотерапевта Арлин Одергон, впервые вышедшая 20 лет назад, позволит по-новому взглянуть на то, что происходит с психикой человека во время военных конфликтов. Однако избранный автором метод психологической реабилитации на личном, коллективном и трансперсональном (что бы это ни значило) уровне настолько нетривиален, что скорее вызывает вопросы, чем дает ответы. Впрочем, судите сами.
Содержание
Смена технологий как зеркало перемен
Стивен Робертсон. До компьютеров. Об информационных технологиях от письменности до эпохи цифровых данных. М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2025. Перевод с англ. Алексея Королева
Профессор информатики и философ Стивен Робертсон родился в 1946 году. Именно тогда, в 1940-е, как раз случился бум ЭВМ: придумали первый работающий программируемый компьютер, появился на свет «Младенец» весом 27 тонн и семь метров ростом, создали первое цифровое изображение. А уже в следующем десятилетии — в начале 1950-х — разработали первую компьютерную игру.
Считается, что последующая компьютеризация совершила революцию в том, как человек взаимодействует с информацией. Однако Робертсон далек от того, чтобы считать середину XX века единственным переломным моментом в этом процессе. По его мнению, в прошлые века и даже тысячелетия произошла целая череда таких революций.
Робертсон начинает с зарождения языка и письменности: революционным было, например, появление слогового письма и алфавита, изобретение пробела между слогами и различных систем счисления. Каждая из таких принципиально новых технологий (автор настаивает именно на таком подходе, так как ранние образцы письменности служили прагматическим целям: описи скота, бухучету и тому подобным) стала прорывной для своего времени, так как позволяла работать со все большими объемами информации, используя все более компактные средства (26 букв латинского алфавита представляют весь язык, а арабская десятичная система — практически любое число).
Слово представляют здесь ключевое. Хотя Робертсон и делает акцент на работе с информацией (и тут же оговаривается, что дать единое определение этому понятию непросто, поэтому сам он будет придерживаться «наивного взгляда <…> — когда один говорит, а другой слушает и понимает»), речь здесь все же скорее идет о репрезентации, то есть, о представлении чего-то одного в чем-то другом или посредством чего-то другого. Интересно, что бум философской критики репрезентационизма (Витгенштейн, Селларс, Рорти, Делёз) пришелся в основном именно на середину XX века, то есть на время, с которого Робертсон и начинает свою книгу — время появления компьютеров как «наивысших образцов репрезентации».
Но поскольку в данном случае речь идет исключительно о работе с информацией и о том, как люди ей обмениваются, Робертсон описывает технические стороны этого процесса максимально широко. Например, он рассказывает, как на смену гонцам-посланникам приходят первые почтовые системы и как это стимулирует строительство дорог. Как электричество, задолго до того, как стать источником энергии, света и тепла, использовалось в качестве средства коммуникации (азбука Морзе). Как появился телеграф и почему его вытеснила телефония. А также про кино, радио и телевидение, копирование и печать, QWERTY-раскладку клавиатуры и кодировку, и многое другое. Перечисленное через запятую примерно соответствует последовательности некоторых глав книги. Автор намеренно отходит от линейного повествования: от рассказа о битах он легко может перейти к описанию астрономических наблюдений II-I тысячелетий до нашей эры. Словом, перед нами еще одна книжка, которую можно читать с любого места — и в этом ее несомненное преимущество.
Дальний родственник из Денисовой пещеры
Сильвана Кондеми, Франсуа Саватье. Загадка денисовского человека. Потерянное звено в истории человечества. М.: КоЛибри, Издательство АЗБУКА, 2025. Перевод с франц. Елены Морозовой
В 2022 году шведский ученый Сванте Паабо получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине — в тот же год, когда была опубликована по-настоящему полная расшифровка человеческого генома (в предыдущей версии 2001 года около восьми последовательностей не было расшифровано) и представлена полная последовательность Y-хромосомы. На эту работу ушло около сорока лет, хотя биоматериала для исследования Homo sapiens было предостаточно.
Того же не скажешь о
Было время, когда на Земле существовало несколько эволюционных «проектов» людей — кроме сапиенсов, это были неандертальцы, эректусы, флоресские «хоббиты», денисовцы и другие.
, секвенированием ДНК которых и занялся Сванте Паабо. В итоге ему удалось расшифровать геном неандертальца, а также выяснить, что существовала ранее неизвестная популяция древних людей, впоследствии прозванная денисовцами.
К настоящему времени геном денисовца прочитан, а палеоантропологи находят все новые останки представителей этого вида или подвида древних людей. Однако само открытие неизвестной палеопопуляции произошло благодаря маленькому фрагменту фаланги мизинца, найденному в Денисовой пещере на Алтае в 2008 году.
Истории изучения денисовского человека и посвящена книга палеоантрополога Сильваны Кондеми и научного журналиста Франсуа Саватье.
«В этом смысле неандерталец и денисовец являются в своем роде последними «людьми-животными» Евразии, которые, как и другие виды, жили в равновесии с природой, никогда не исчерпывая ее до конца и забирая из нее ровно столько, сколько им требовалось. Не исчезнув полностью, они пребывают в нас».
«Пребывают в нас» — это в данном случае про неожиданные родственные связи (как это бывает в индийском кино). Ранее ученые спорили, смешивались ли сапиенсы с неандертальцами. Теперь известно, что параллельно процессу «неандертализации» в Западной Евразии происходила «денисовизация» в Восточной. В итоге у всех современных неафриканцев примерно от 1 до 3 процентов генов неандертальцев, а у небольшой части ныне живущих людей — приблизительно от 1 до 5 процентов генов денисовцев.
Мумия золотом пышет
Жюльет Каз. Мумии со всего света. М.: Колибри, Азбука-Аттикус, 2025. Перевод с франц. Ирины Прессман
Археолог и антрополог Жюльет Каз в юные годы проходила стажировку в похоронном бюро и тесно общалась с танатопрактиками — и этот опыт, как признается исследовательница, «стимулировал ее разум».
В новой книге Каз — кстати, на русский язык ранее переводили и другие ее работы, — собраны нетривиальные истории о различных видах мумификации из разных стран и континентов. О египетских мумиях, с которыми обычно ассоциируется посмертное бальзамирование, Каз рассказывает совсем коротко, зато более подробно описывает другие, менее известные неспециалистам сюжеты. Глубина хронологии при этом — от древности до наших дней.
Так, история мумии китайской дворянки Леди Дай (Синь Чжуй) началась более 2100 лет назад. Несмотря на древность, это одна из самых хорошо сохранившихся мумий, известных ученым. Торжественно одетая, завернутая в несколько слоев шелка и льна, усопшая находилась в нескольких герметичных саркофагах, вставленных один в другой. Их в свою очередь поместили в большой (несколько метров в длину и ширину) деревянный гроб, а его — в квадратную яму глубиной более 12 метров. Все это позволяло поддерживать температуру тела постоянной.
Следующая история произошла всего десять лет назад. Журналисты National Geographic стали свидетелями копченой мумификации вождя племени ангу (Папуа — Новая Гвинея). Чтобы актуализировать традиционный способ погребения (в племени все чаще предают тела умерших земле), журналистов согласились допустить к деликатному и многодневному процессу, к которому вождь начал готовиться еще при жизни. Кроме того, специалисты по биологической антропологии помогли отреставрировать мумию отца вождя, умершего в 1950-е годы. С тех пор его тело, открытое всем ветрам, дождям и другим природным стихиям, находилось в круге хранителей племени, состоящем из около 20 мумий.
Из книги Жюльет Каз также можно узнать о практике тсантса — высушивании отрезанных голов с зашитыми веками и ртами. Изначально со своими врагами так поступали в племени шуаров (Амазония), а позже контрабандой настоящих и поддельных тсантса стали промышлять европейцы. Сегодня на маркетплейсах искусственно изготовленные головы продают в качестве сувениров — например, как брелоки для авто.
В «Мумиях со всего света» также повествуется о детских жертвоприношениях в доколумбовой империи чиму и у инков, о тайской практике создания куман тонг («золотых младенцев») — превращении мертворожденного человеческого эмбриона в амулет, о буддийском храме Ват Пра Бат Нам Пху во все том же Таиланде, где организован хоспис для больных СПИДом и музей с мумиями умерших постояльцев, о «беременной» мумии (чье положение позже не подтвердилось), о сокусимбуцу (прижизненной мумификации, которую практиковали буддистские монахи), а также о множестве других кейсов, связанных с мумификацией и бальзамированием — как рукотворном, так и естественном.
Книгу «Мумии со всего света», с фрагментом которой можно ознакомиться по ссылке, без преувеличения можно назвать остросюжетной.
Глубинное поле архетипических экспериментов
Арлин Одергон. Отель «Война». Что происходит с психикой людей в военное время. М.: Альпина Паблишер, 2025. Перевод с англ. К. Назаретян и П. Назаретян
Эта книга вышла на языке оригинала в 2005 году, а материал для нее собирался около семи лет. Арлин Одергон — психотерапевт, специалист по постконфликтной реабилитации, консультант ООН, театральный режиссер и соучредитель CFOR (организации, проводящей общественные форумы по предотвращению конфликтов и послевоенному урегулированию).
С рабочими визитами Арлин Одергон приезжала в Хорватию, Косово, Словакию, Польшу, Германию, ЮАР, Индию. В своей книге она рассматривает войну в Югославии, геноцид в Руанде, израильско-палестинский конфликт, притеснение индейцев и афроамериканцев в США, войну во Вьетнаме и другие конфликты через призму процессуально-ориентированной психологии, связанной прежде всего с Арнольдом Минделлом (1940-2024), с которым она долгое время работала и чей метод «теории поля» стал для нее ключевым.
Именно в этом моменте и возникают вопросы к ее работе. Книга представляет собой добротный сборник исторических зарисовок с обилием информации, ссылками на источники и любопытными иллюстрациями: рассекреченными документами, пропагандистскими листовками и тому подобным. И одними историческими фактами Одергон не ограничивается: исследовательница описывает, как удается дегуманизировать (расчеловечить) жертв и оппонентов, манипулировать массами, сделать преступления и зверства нормой, а также что происходит с психикой после перенесенного горя — например, как меняется восприятие времени при тяжелой депрессии.
Но впечатление сильно портится, когда она переходит к разного рода моральным суждениям и выводам о необходимости вскрыть «психодинамику войны», «поляризацию, определяющую взаимодействие между людьми», а также «глубинную структуру» взаимодействия «ролей, имеющих архетипическую природу».
«Важно разделять индивидуальную травму, травму группы и коллективный исторический опыт, который влияет даже на тех из нас, кто, казалось бы, находится далеко от места, где бушует вооруженный конфликт. <…> Травматический опыт заблокирован в нас как на индивидуальном, так и на коллективном уровне, а травмирующие эпизоды возникают снова и снова <…> Сопутствующая травме психологическая динамика довольно предсказуема и систематически эксплуатируется ради очередного возобновления конфликта <…> Психическая травма — прекрасное горючее для политических и социальных конфликтов. <…> В случаях, когда ситуация накалена и есть риск социального взрыва, полезно проводить форумы, используя их как способ налаживания контактов и форму обсуждения взаимоотношений в обществе. <…> Мир полон травматического опыта <…> Весь мир — это наш клиент, страдающий от психической травмы».
Все это весьма похоже на системные расстановки Берта Хеллингера (1925-2019), где тоже есть поля и роли, вынуждающие их носителей разыгрывать одни и те же негативные сценарии, ничего хорошего им не сулящие — что в труде, что в личной жизни. В нашу задачу не входит углубляться в эти практики и методики, давая оценки. И Хеллинга, и Минделла обильно критиковали. При желании посвященные этому материалы можно легко найти.
Отметим только, что к юнгианскому наследию (архетип, коллективное бессознательное), по мотивам которого был сотворен концепт коллективной/трансперсональной травмы и такой же ответственности, отнеслись в данном случае весьма творчески. Все-таки архетип у Юнга — это форма бессознательного, пусть и коллективного, а не его содержание. Чтобы хвост перестал вилять собакой (а в этом главный пафос книги), не лишним было бы иметь это в виду. Разберемся с этим — а там и до квантового ума не далеко. Вот тогда и заживем.