После Первой мировой войны, вместе с крушением традиционных монархических систем, в Европе возникли молодые демократии. Однако просуществовали они недолго: вскоре к власти пришли авторитарные режимы, которые втянули страны в новую мировую войну. В книге «„За нацию и порядок!“: Центральная Европа и Балканы между мировыми войнами» (издательство «The Historical Expertise») историк Ярослав Шимов и журналист Андрей Шарый рассказывают об истории государств Центральной и Юго-Восточной Европы, от Балтики до Средиземноморья, в период с 1914-го до конца 1940-х годов. Книга вошла в короткий список премии «Просветитель» 2025 года. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом о политических силах и территориальных приобретениях Румынии по итогам Первой мировой войны.
Положение Румынии и ее роль в концерте европейских держав не внушает опасений; это среди них не первоклассная держава, но и не последняя. Это верно уже потому, что Румыния была терзаема самым варварским образом и… вышла из всех этих испытаний целой и прочной; она осталась государством независимым.
Николай Борецкий-Бергфельт, «История Румынии» (1909)
Британский аристократ сэр Сачеверел Ситвелл, поэт и писатель, музыкальный и архитектурный критик, баронет и джентльмен, плоть от плоти лондонского high society, в 1938 году совершил четырехнедельную поездку по Румынии, во время которой посетил Бухарест, Трансильванию, Буковину, дельту Дуная, а также был удостоен аудиенции у короля Кароля II в его дворце Пелеш близ курорта Синая. Путевой отчет Ситвелла, старомодно, по тогдашним законам грамматики, названный Roumanian Journey, начинается сакраментальной фразой: «Далеко лежит эта страна». Честно извинившись за поверхностность впечатлений, Ситвелл тем не менее составляет толковый и довольно интересный травелог, пусть и с избыточными комплиментами в адрес румынского монарха, выходца из швабской династии. Гогенцоллернов-младших в 1866 году волей великих держав спустили царствовать в низовья Дуная с его верховий, из карликового княжества Зигмаринген.
Одному из авторов этой книги довелось побывать в обеих фамильных резиденциях Гогенцоллернов. Средневековый немецкий замок-крепость стоит на скале над речной излучиной, и его башни отражаются в темных дунайских водах. Пелеш, по имени карпатской горной речушки, построен как семейное воспоминание о германском княжестве. Здесь Кароль II и родился; замок (скорее все-таки дворец), построенный в альпийском стиле, так и прозвали: «колыбель династии и колыбель нации».
Содержание
Предательство Гогенцоллернов
Кароль I, двоюродный дед Кароля II, был посажен на престол Соединенных княжеств Молдовы и Валахии (Principatele Unite Moldova și Țara Românească) в период внутриполитического кризиса, когда перед постепенно выходившими из вассальной зависимости от Османской империи румынами снова замаячила опасность большего подчинения власти султана. Как писал биограф Кароля I, «судьба предначертала ему управлять одним из самых экстравагантных народов Европы». Глава прусского правительства Отто фон Бисмарк считал румынским идеалом «превращение страны в Бельгию на берегах Дуная», но эта цель не достигнута до сих пор. Победа над Османской империей в непростом союзничестве с Россией в войне 1877–1878 годов позволила князю Каролю I объявить свою страну королевством, а самого себя королем. Венец изготовили из бронзы пушки, захваченной при штурме Плевны.
Особенностью сложившейся при непосредственном участии Кароля I политической системы стало доминирование сменявших друг друга у власти так называемых исторических партий, Консервативной (Partidul Conservator) и Национально-либеральной (Partidul Național Liberal). Писатель и историк Ион Лука Караджале характеризовал эту систему так: «Политических партий в европейском смысле, то есть партий, основанных на традиционных или новых классовых интересах, с четкой программой, у нас не существует. Две сменяющие друг друга так называемые партии в сущности представляют собой две политические клики, у каждой из которых есть не последователи, а клиенты. Во главе этих клик стоят более или менее честолюбивые политики. Управляют страной две армии: одна, пока находится у власти, угрожает; вторая, пока находится в оппозиции, ждет своей очереди».
Румыния во всей красе — в качестве Великого королевства (România Mare) — преобразовалась к 1919 году, парадоксальным образом, поскольку к конечной победе пришла через болезненные поражения. Парадокс состоял в способности менять вектор внешней политики. С 1883 года Румыния состояла в оборонительном союзе с Австро-Венгрией и Германией, не прекращая при этом диалога по вопросам безопасности с Великобританией, Францией и Россией; румынский король в силу своего происхождения автоматически считался младшим другом Берлина. Но этот верный союзник Германской империи скончался осенью 1914 года, а племянник Кароля Фердинанд I, сменивший основателя королевства на престоле, оказался политиком робким, находившимся под сильным влиянием английской супруги Марии, внучки королевы Виктории. Сам-то Фердинанд был германофилом, однако премьер-министр либерал Ионел Брэтиану уговаривал Его Величество слушать не зов крови, а следовать национальным интересам. Ведь Румыния состояла в территориальных конфликтах со всеми соседями: с Россией из-за Бессарабии, с Болгарией из-за Добруджи, южные районы которой Бухарест аннексировал в 1913 году по итогам Второй Балканской войны, с Венгрией из-за Трансильвании, с Королевством Сербов, Хорватов и Словенцев из-за Баната и (как, кстати, и с Болгарией, и с Грецией) из-за проживавшего в Македонии
Арумыны (влахи, цинцары) — южнобалканская этническая группа численностью, по разным данным, от 300 тысяч до 2 миллионов человек. Считаются потомками ассимилированных римлянами племен иллирийского происхождения, говорят на близком к румынскому языке романской группы. В 1917-м и 1941–1943 годах Италия, оккупировавшая северо-запад Греции, предпринимала попытки образования под своей опекой арумынского Пиндского княжества.
меньшинства.
В августе 1914-го, еще при Кароле I, Румыния объявила о нейтралитете. Премьер Брэтиану и король Фердинанд взвешивали два года, оценивая перспективы лучшего выполнения национальной программы. Румыния считалась выгодным партнером для обоих воюющих лагерей, и из-за географического расположения, и из-за самых обширных в Европе нефтяных полей в районе Плоешти, и из-за способности поставок на внешний рынок зерновых культур. Антанта обещала за союзничество больше (Трансильванию, венгерские районы Баната и австрийскую часть Буковины), в то время как Центральные державы могли предложить «всего лишь» сербскую часть Баната и Бессарабию. Вот цитата из выступления (1916 год) лидера бухарестских национал-консерваторов Николае Титулеску: «Трансильвания — не только политическое сердце Румынии: посмотрите на карту, Трансильвания есть сердце нашей политической географии». «Земельные» соображения в итоге и оказались решающими. Немецкий политический класс воспринял участие Румынии в войне против Германии как предательство Гогенцоллернов.
Крах «Гипотезы Z»
Румыния вступила в войну 27 августа 1916 года и быстро взяла под контроль большую часть Трансильвании, население которой, как сообщали газеты, восторженно встретило королевскую армию. Однако энтузиазм угас, когда потребовалось перебросить часть войск на южный фронт в Добруджу, там развивалось немецко-болгарское наступление. Вскоре румыны потерпели катастрофические поражения, потеряв дунайские крепости Силистру и Тутракан (Туртукай), где в плен попали 25 тысяч солдат. К середине осени боевые действия и на севере, и на юге разворачивались уже на территории Румынии, в начале декабря немцы заняли Бухарест. Королевский двор и правительство эвакуировались в Яссы. Положение казалось отчаянным, а поражение тотальным: неприятель контролировал три четверти страны, Вильгельм II взялся мстить не на шутку. Разработанный румынским генштабом план ведения войны под названием «Гипотеза Z», как уверяют историки, основывался преимущественно на политических соображениях; решение воевать на два фронта оказалось ошибкой; с болгарскими и австровенгерскими частями румыны еще могли тягаться, но немецким уступали по всем статьям.
Несмотря ни на что армия продолжала сражаться, сковывая значительные силы противника. Началась перестройка вооруженных сил, под руководством советников из французской военной миссии. Русской армии в конце 1916-го удалось прорвать фронт в Галиции, и летом следующего года румыны неожиданно провели два успешных контрудара, у Мэрэшти и Мэрэшешти. Но из союзных, русских окопов явственно попахивало революцией. «Настроения таковы: неверие в правительство, неверие в парламент, неверие в авторитет конституции, — писал в мае 1917 года правовед Николае Бэсилеску. — Румынскому крестьянину единственным способом разрешения проблемы между ним самим и правящим классом представляется революция». Бэсилеску имел в виду и трагический опыт 1907 года, когда вызванное неупорядоченностью земельных отношений яростное восстание, одно из крупнейших крестьянских выступлений XIX–XX веков в Европе, было жестоко подавлено военной силой; погибло не менее 11 тысяч человек.
Положение ухудшалось от месяца к месяцу: посыпалась Россия, и в феврале 1918 года потеря союзника заставила Фердинанда I подписать невыгодное перемирие. Власть взяло германофильское правительство, Румыния вышла из войны, заключив унизительный договор, фактически подвергавший страну венгерско-немецкому разграблению. Южную Добруджу («Четырехугольник», Cadrilater, как обозначали эту территорию на местном геополитическом языке) Румыния вынуждена была вернуть Болгарии, Северная Добруджа становилась немецко-австрийско-болгарским кондоминиумом. Утешением оказалось то обстоятельство, что Бухаресту удалось удержать Бессарабию, в которой под воздействием переворота в Петрограде оживилось румынское сепаратистское движение. Краевой совет (Sfatul Ţării) провозглашенной в Кишиневе Молдавской Демократической Республики в январе 1918 года «пригласил» на свою территорию румынские войска, в апреле Бессарабия была включена в состав Румынии на правах автономии (кайзеры Австро-Венгрии и Германии не возражали), а к концу года МДР упразднили.
Система договоренностей с двумя империями не продержалась и полугода, в связи с крахом этих империй. В Румынии вновь сменилось правительство, новый премьер, боевой генерал, провел моментальную мобилизацию и повторно 10 ноября объявил войну (продлившуюся всего два дня) уже фактически не существовавшим противникам: 11 ноября Первая мировая закончилась. 1 декабря королевская чета вернулись в старую столицу фактически новой страны, стремительно прираставшей спорными территориями. Воспользовавшись послевоенным хаосом, Фердинанд распорядился ввести войска в области Банат, Марамуреш и Буковину (на которую, помимо Венгрии, претендовала тогда еще и Украинская Народная Республика), а 24 декабря провозгласил унию с Трансильванией (в румынской историографии этот процесс назван Великим объединением). Формально страна расширилась на основании резолюций временных местных парламентов или спешно созванных «народных советов», но на деле о легитимизации процесса изменения государственных границ не заботились: политика периода стремительных перемен не терпит вакуума.
Таким вот образом из пепла поражений восстала România Mare: Фердинанд I увеличил свои владения в два с половиной раза, со 120 до 295 тысяч квадратных километров, более чем удвоив при этом и численность подданных, с 7,5 до 15,8 миллионов человек. Из тогдашних 28 независимых стран Старого Света (сейчас таковых в Европе 50) Румыния стала восьмой по количеству жителей и десятой по площади, так что вынесенное в эпиграф этой главы замечание русского историка оказалось пророческим. «Несмотря на шаткое положение, Румыния вышла из восточноевропейского революционного шторма, не перевернув своего общественного порядка», — констатировал американский исследователь Генри Робертс. Он прав: какой бы слабой ни была политическая «двухпартийная» система страны, она устояла; королевский двор и политический класс в целом продемонстрировали гибкость; статус победителя в войне и решение национального вопроса по крайней мере на время оттеснили на второй план социальные неурядицы.
Исполнение «вековечной народной мечты о великой общей родине» сделало Румынию национальным, но не моноэтническим государством: 28 процентов населения страны составили представители национальных меньшинств, от венгров, немцев и евреев до украинцев, русских, староверов-липован, сербов, цыган, секеев, болгар, гагаузов… Ничего необычного для межвоенного центра и юго-востока Европы в этом не было: «иноязычные» этнические меньшинства составляли треть населения Чехословакии, почти 31 процент населения Польши, 21 процент населения Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев.
Подробнее читайте:
Шимов Ярослав, Шарый Андрей. «За нацию и порядок!»: Центральная Европа и Балканы между мировыми войнами. — Chișinău : The Historical Expertise, 2025. — 496 с.